Don't come here, this is my ocean.
Что-то меня на ночь пробивает на писанину. Горло ужасно болит, заснуть не могу. Весь день бездельничал. Составил компанию своей женушке в походе по магазинам (если это можно так назвать), потом сериал смотрел, ждал звонка Рю. Впервые, за долгое время, он позвонил. Сам. Я не ожидал. Гулять позвал, но так и не вышли. Может оно и к лучшему, не знаю, скучаю немного по его щечкам и нытью. грустно как-то. На ПН много дз, а я даже тетрадки не открыл. Насыщенное воскресенье у меня будет. Недавно дочитал первый том книги Харуки Мураками "1Q84". Довольно интересно и сюжет не заезженый. Собственно, вот небольшие кусочки из нее:
//— Хотя на самом деле, — сказала Аомамэ, — и с меню, и с мужчинами, и с чем угодно — может, у нас и правда нет никакого выбора? Может, то, что остается с нами в итоге, предписано свыше, а мы лишь делаем вид, будто из чего-то там выбираем? И вся эта «свобода выбора» — только иллюзия? Иногда мне и правда так кажется.
— Если ты права, наша жизнь — очень мрачная штука.//
///— И что же? Если любишь кого-то всем сердцем, даже самого ужасного подонка и без всякой взаимности, то, как бы хреново тебе ни было, — твоя жизнь пока еще не ад?
— Именно так.
— Ну, не знаю. Насколько я вижу, в этой жизни все слишком глупо и слишком бездушно.
— Возможно, ты права, — согласилась Аомамэ. — Да только обменять ее на другую уже не выйдет.
— Срок для обмена закончился? — уточнила Аюми.
— Ага. И чек потерялся.
— Точно.
— Да и черт с ним, с этим миром. Все равно ему скоро конец придет. И наступит Царство Небесное.
— Жду не дождусь, — усмехнулась Аюми.///
//Луна разглядывала Землю в упор дольше кого бы то ни было во Вселенной. Она — единственная свидетельница всех случившихся на земном шаре событий, катаклизмов и перемен. Но она никогда ничего не рассказывает. А лишь бесстрастно и методично сохраняет тяжелую память о прошлом Земли. У луны нет воздуха, по ней не гуляют ветры. Именно в вакууме память хранится безопасней всего. Да и сердца луны не разбить никому на свете…//
//Когда он оглядывал зал, сразу несколько абитуриенток семнадцати-восемнадцати лет готовы были поклясться, что с помощью математических терминов учитель откровенно с ними флиртует. Ибо все его страстные метафоры слишком напоминали предварительные ласки за пять шагов до постели. Эти юные девы просто физически ощущали, как он гладит их по спине элегантными формулами, шепча на ушко жаркие теоремы…//
//— Хотя на самом деле, — сказала Аомамэ, — и с меню, и с мужчинами, и с чем угодно — может, у нас и правда нет никакого выбора? Может, то, что остается с нами в итоге, предписано свыше, а мы лишь делаем вид, будто из чего-то там выбираем? И вся эта «свобода выбора» — только иллюзия? Иногда мне и правда так кажется.
— Если ты права, наша жизнь — очень мрачная штука.//
///— И что же? Если любишь кого-то всем сердцем, даже самого ужасного подонка и без всякой взаимности, то, как бы хреново тебе ни было, — твоя жизнь пока еще не ад?
— Именно так.
— Ну, не знаю. Насколько я вижу, в этой жизни все слишком глупо и слишком бездушно.
— Возможно, ты права, — согласилась Аомамэ. — Да только обменять ее на другую уже не выйдет.
— Срок для обмена закончился? — уточнила Аюми.
— Ага. И чек потерялся.
— Точно.
— Да и черт с ним, с этим миром. Все равно ему скоро конец придет. И наступит Царство Небесное.
— Жду не дождусь, — усмехнулась Аюми.///
//Луна разглядывала Землю в упор дольше кого бы то ни было во Вселенной. Она — единственная свидетельница всех случившихся на земном шаре событий, катаклизмов и перемен. Но она никогда ничего не рассказывает. А лишь бесстрастно и методично сохраняет тяжелую память о прошлом Земли. У луны нет воздуха, по ней не гуляют ветры. Именно в вакууме память хранится безопасней всего. Да и сердца луны не разбить никому на свете…//
//Когда он оглядывал зал, сразу несколько абитуриенток семнадцати-восемнадцати лет готовы были поклясться, что с помощью математических терминов учитель откровенно с ними флиртует. Ибо все его страстные метафоры слишком напоминали предварительные ласки за пять шагов до постели. Эти юные девы просто физически ощущали, как он гладит их по спине элегантными формулами, шепча на ушко жаркие теоремы…//